В этой истории давным-давно смешались исторические реалии и миф, так что отделить одно от другого уже вряд ли получится. Мы постараемся, насколько это возможно, восстановить историю событий, но полностью удержаться от беллетристики, пожалуй, не удастся.

Как папа цветочек растил

Родившись (произошло это в 1670 году), Жюли д’Обиньи оглянулась и сразу же сказала:

— Тысяча чертей, да я же Мэри Сью!

И правда, всё складывалось как в дамских романах старой закалки. У Жюли был любящий и властный отец — главный конюший королевского двора. Сама она росла красавицей и в довершение всего проявляла недюжинные способности не только к пению и рисованию, но и к верховой езде и фехтованию. Последнему её учили лучшие преподаватели Франции.

— Сейчас я буду всех побеждать, — предсказала Жюли. — Так бывает с Мэри Сью.

И действительно, она стала побеждать всех мальчиков, которые приходили в фехтовальный зал.

— Сейчас в меня начнут все влюбляться, — поняла Жюли. — Это вообще закон жанра.

И все немедленно начали влюбляться в Жюли. Первое время ей было интересно. Она даже вышла замуж за господина де Мопена, но тут супруг собрался ехать в колонии. Жюли супругой декабриста быть не захотела (тем более, что до восстания декабристов оставалось ещё много времени).

— Папа, я с ним не поеду, — заявила она отцу. — Он едет в какие-то малярийные края на копеечное жалованье. Ты что, для этого меня, такой цветочек, растил?

— Да-да, я не против, цветочек может остаться дома, — не сопротивлялся де Мопен, уже успевший немного поближе познакомиться с характером молодой супруги.

Жюли пустилась в приключения. Она освоила ещё одну важную мужскую науку — пить — и проводила дни как хотела. То в женском костюме, то в мужском. Одним из любовников нашей Мэри Сью был граф д’Арманьяк, покровитель её отца, оказывавшей определённое покровительство и ей.

Но Жюли не была бы Жюли, если бы удовольствовалась положением любовницы графа. В одном из своих загулов она встретила молодого учителя фехтования Серрана.

— Красивый! Нищий! Без положения в обществе! То, что надо, берём, — решила Жюли и взяла Серрана штурмом. Серран не сопротивлялся. Жюли очень быстро доказала ему, что фехтует лучше.

И тут, собственно, Серрана буквально за руку поймали на дуэли возле монастыря кармелиток. Дуэли были запрещены под страхом смертной казни, и Серран решил, что пора сменить парижский воздух на климат помягче.

Так они с Жюли оказались в Марселе.

Марсельская эскапада

— А у тебя хватит денег, чтобы покупать мне кружева, украшения и новое оружие? — подозрительно уточнила Жюли. Серран заверил её, что найдёт. Однако деньги имеют свойство быстро кончаться, и Жюли пришлось зарабатывать на жизнь вместе с незадачливым любовником.

Она умела петь, фехтовать и соблазнять мужчин. Последнее она не планировала делать профессией, а вот первые два умения Жюли решила обратить в деньги. Итак, они с Серраном стали выступать в кабаках. Жюли то пела, то, переодевшись в мужчину, но не скрывая собственного пола, разыгрывала потешные поединки с любовником.

Дела шли так хорошо, что Жюли взяли петь в марсельскую оперу. Там она выступала под псевдонимом Ла Мопен. Строго говоря, это был не псевдоним, а фамилия мужа, и будь Жюли почтенной членшей общества, ей стоило бы именоваться мадам де Мопен, но «Ла Мопен» без приставки «мадам» звучало интереснее.

По ходу дела Серран, за которым Жюли бросилась в Марсель, как-то подзабылся. А спустя несколько любовников Жюли решила, что мужчины ей в принципе надоели.

— Мужики — они хорошие, только все какие-то скучные и одинаковые. Вот, может, девочки поинтереснее будут? Ведь я же девочка, и я лучше всех, — рассуждала Жюли.

Она закрутила страстный роман с юной блондинкой. Родители ожидаемо не обрадовались и отправили дочь в монастырь. Жюли пробралась туда за своей любовью, дождалась смерти одной из монахинь, положила её в келью, где спала возлюбленная, подожгла келью, а затем влюблённые унеслись в ночь.

— Что-то ты какая-то слишком уж поехавшая, — спустя пару месяцев робко сказала блондинка, всесторонне обдумав эти события.

— Ну и вали, — обиделась Жюли.

Блондинка свалила, пожаловалась родителям, Жюли за всю эту дикую историю с поджогом и перетаскиванием тела заочно судили и приговорили к смертной казни. Как и господина д’Обиньи, чтобы не испортить честное имя несостоявшейся послушницы окончательно.

— Да, — размышляла Жюли, унося ноги подальше от Марселя. — С женщинами явно интереснее.

Начало рокового романа

Дальше Жюли пела в орлеанских трактирах, странствовала по парижским дорогам, находя то одного, то другого учителя пения, в результате чего её от природы красивый голос превратился в настоящее сокровище. А потом на постоялом дворе, переодетая в юношу, она повздорила с незнакомым мужчиной. В самом деле, какое право тот имел наскучивать ей долгими россказнями о достоинствах своего коня? Мужчина держался решительно, но Жюли довольно быстро пронзила ему плечо так, что кончик шпаги вышел из спины оппонента на пятнадцать сантиметров.

— Спасибо, было очень познавательно, — сказал незнакомец, падая. — Кстати, я граф д’Альбер. Приятно познакомиться.

— А я Жюли д’Обиньи, известная как Ла Мопен, — представилась Жюли.

— Обалдеть, — восхитился граф. — Слушайте, я, кажется, умираю и сейчас совсем умру, если вы не будете за мной ухаживать.

Так завязался их роман, который продлился до конца жизни. Не то чтобы это мешало д’Альберу и Жюли заводить других любовников и любовниц, но связь они сохраняли. Когда граф вылечился, он отправился в Германию, а Жюли решила наконец разобраться со смертным приговором, висевшим над ней, и двинулась в Париж, где разыскала давнего любовника графа д’Арманьяка и пожаловалась ему на несправедливость судьбы.

— Дорогая, как ты похорошела, — умилился граф. — Что? Похитила труп монахини, сожгла келью, увезла послушницу и жила с ней во грехе? Моя милая проказница!

Любовь, дуэли и опера

Обычно две примы в одном театре не любят друг друга, но не таковы были отношения Ла Мопен и другой ведущей актрисы Марте ЛеРошуа. Роман закончился тем, что ЛеРошуа ушла со сцены.

Скандалы сопровождали нашу героиню. Однажды после блистательного исполнения роли Дидоны Жюли — по своему обыкновению — переоделась в мужской костюм и прибыла на королевский бал, где начала довольно нагло заигрывать с юной дебютанткой. Увлёкшись, Жюли поцеловала её в губы у всех на глазах. Разумеется, у девушки тут же нашлись трое защитников, которые вызвали «наглеца» на дуэль.

Жюли вышла с ними на прогулку, а вскоре вернулась — одна, практически не запыхавшаяся, и сообщила юной девице, что все трое её защитников мертвы.

Это, разумеется, не могло не вызвать скандала: напоминаем, эдикт о запрете дуэлей действовал.

Король, присутствовавший на балу, подозвал её к себе. Жюли подошла, на ходу стягивая парик.

— Да это ж Ла Мопен, — вздохнул король, уже приготовивший грозную речь. — Ну что ж с тобой делать… Съездила бы ты уже куда-нибудь, а двор бы от тебя отдохнул.

— И что, ваше величество, вы просто так оставите без наказания это происшествие? — вознегодовали придворные.

— Э-э-э… — король задумался, и его осенило. — В эдикте что сказано? «Запрещается мужчинам драться на дуэли», вот так-то! А Ла Мопен — женщина, так что её это не касается. И всё равно, мадемуазель, вы, конечно, красавица, но французскому двору не помешало бы несколько спокойных лет.

Жюли пришлось отправиться в Брюссель. Там она закрутила роман с баварским курфюрстом. Тот хоть и был страстен и любвеобилен, но быстро понял, что Жюли — это стихийное бедствие, которое не под силу укротить даже ему. Курфюрст нашёл женщину попроще, а Жюли попыталась броситься на шпагу. Вскоре к ней явился доверенный представитель курфюрста.

— Тут, значит, вам предписано покинуть страну, потому что ежели вы снова на шпагу кидаться будете, то подальше от господина… А чтобы вам дорога попроще казалась, так он вам сорок тысяч ливров передаёт, — изрядно труся, сообщил посланник. В следующий момент он уже уклонялся от полетевших в его голову сорока тысяч ливров. Жюли, как настоящий гусар, денег не брала.

Следующий год был тяжёлым. Жюли уехала в Испанию и осталась там без средств к существованию. Ей приходилось ухаживать за пожилой графиней с тяжёлым характером. На прощание Жюли прицепила пучок редиски к причёске графини и укатила в Париж.

Жюли больше не связывается с мужчинами

Вернувшись в Парижскую оперу, Жюли продолжила выступать, стараясь держать в узде свой буйный нрав. Последнее получалось плохо. Вскоре она узнала, что её старая любовь граф д’Альбер проводит слишком много времени с герцогиней Люксембургской. Жюли явилась к герцогине и доходчиво разъяснила, что если эти дружеские встречи не прекратятся, то она, Жюли, перережет герцогине горло. От кульминации историю спасло только то, что граф оказался в тюрьме за участие в дуэли.

Едва придя в себя, Ла Мопен влюбилась в новую приму Франсуа Морэ, но неудачно: та не ответила на её чувства и Жюли едва не покончила с собой от горя.

Где-то на этом фоне в Париж приехал симпатичный загорелый дворянин, который отправился искать дом Жюли и настоял, чтобы его приняли.

— Вы ещё кто? — хмуро поинтересовалась со вкусом грустившая Жюли, глядя на экзотически выглядевшего незнакомца.

— То есть вы меня не узнаёте, — констатировал тот. — Можно понять. Вообще-то я ваш муж.

— Объелся груш, — буркнула Жюли. — Ну и зачем ты тут нарисовался, хоть и симпатичный?

— Вернулся из дальних краёв, — признался муж, — хочу вот с тобой вместе жить. А то мне здесь скучно — ни войн, ни дикарей, ни отравленных стрел, ни скорпионов с ядовитыми змеями. Одна ты у меня и осталась.

Пять лет они прожили более-менее мирно — сказывался богатый колониальный опыт де Мопена, — но в 1705 году он загрустил, поблёк и тихо скончался.

Жюли это не понравилось. Она решила всерьёз опечалиться и даже бросила петь. Но тут из тюрьмы вышел граф д’Альбер и осчастливил её тем, что собрался жениться на некой Монтиньи, бывшей любовнице баварского курфюрста, — того самого, с которым не сложилось у Жюли.

Объясняя Жюли ситуацию, граф придерживал шпагу, будучи вполне готовым к тому, что прекрасная любовница немедленно вызовет его на дуэль, но вопреки ожиданиям Жюли устало махнула рукой:

— Живи, зараза. Чтоб я ещё раз с кем-то из вас, мужиков, связалась…

В 1707 году д’Альбер женился, а Жюли ушла в монастырь, где и провела последний год своей жизни. Причиной её смерти называют родильную горячку, что добавляет загадок этой истории, — однако, увы, неизвестен ни отец ребёнка, ни даже тот факт, до или после начала «ревностного служения Христу» забеременела скандальная дуэлянтка.

Умерла Жюли всего в тридцать семь лет.

Возможно, последними ее словами были:

— И все-таки я не стала Мэри Сью. Я стала, тысяча чертей,