Долгое время он пытался приучить общественное мнение Израиля к войне, которая никогда не закончится, к тому, что всегда будет «шаг» между ней и победой. Но чем крепче Трамп его обнимал, тем больше сжался его коридор для маневра. Может быть, при усилении внутренней нестабильности иранцы сойдут с ума — кто их знает. Может быть, Хизбалла захочет доказать, что у нее еще есть сила, — но положиться на худших врагов Израиля, чтобы они устроили ему чрезвычайное положение накануне выборов, — надо еще уметь.

Когда у него было утрачено оружие последнего дня (или, по крайней мере, он утратил над ним контроль), Нетаниягу решил сделать шаг в сторону: чтобы выиграть время, ему нужно попытаться сместить главного юрсоветника, чтобы уйти от надвигающегося приговора. Его рупоры заговорили в двух, по сути противоположных направлениях: взращивали ложь о том, что дела разваливаются, и одновременно — призывали остановить суд.

Вместе с тем он тянул время в суде: срочные консультации, болезнь… Его дача показаний может стать самой продолжительной в истории израильского правосудия, но это не помешает ему заявлять — когда придет время — что его преследуют уже больше десятка лет.
 

Дело военного прокурора тесно связано с делом Нетаниягу, и в этом не должно быть ни тени сомнения. Военный прокурор — не цель сама по себе, а инструмент, чтобы ударить по главному юридическому советнику правительства. Кажущаяся невинной просьба к юрсоветнику отойти от расследования якобы для восстановления доверия к судебной системе была рассчитана на то, чтобы загнать ее в конфликт интересов — как это и озвучил депутат Моше Саада в эфире 103 — а потом якобы на объективной почве сместить ее.

Проблема в том, что все эти попытки требуют времени — единственного ресурса, который у Нетаниягу теряет: 2026 год — год выборов, и чем ближе они, тем меньше у него возможностей протащить целевые законы.
 

Уклонисты — не дураки

До недавнего времени Нетаниягу надеялся купить поддержку харедим, не проводя закон о призыве. Тот, кто думает, что многолюдная демонстрация, прошедшая примерно неделю назад, была лишь протестом против юрсоветника или Верховного суда, ошибается — она сигнализировала Нетаниягу, что против продвижения равенства бремени служить не только раввины, но и сотни тысяч, держащие плакаты «умрем, но не пойдем», а в политическом переводе: «умрите, если думаете, что мы пойдем».

Нетаниягу уловил послание и поручил Боазу Бисмуту наскрести какой-нибудь проект закона, основной идеей которого было бы закрепление уклонения харедим в законе. Плач поколений.

Проблема для Нетаниягу в том, что даже если ему удастся прогнуть нескольких потенциальных бунтарей в рядах коалиции, купить общественное мнение будет гораздо труднее (даже «законопроекты» министра связи, призванные уменьшить критическую прессу в адрес правительства, не будут приняты мгновенно). Здесь у него возникает настоящая дилемма.

Часы, которые отсчитывают время, чтобы избежать суда, требуют от него затягивать. Часы политического выживания требуют от него как можно скорее принять «закон об уклонении», чтобы он мог принять удар (со стороны религиозного сионизма и многих избирателей «Ликуда», даже некоторых сторонников «Шас», которые считают себя частью работающего и служащего Израиля) — и восстановить свое положение на других фронтах:

разоружение ХАМАСа (если повезет), присоединение дополнительных стран к Авраамовым соглашениям (вероятно, особенно если выход партий из крайне-правого крыла из правительства не приведет к ранним выборам) — или отрицательно: превращение внутреннего конфликта в кровавый раскол (например, вокруг дела «сил 100», которое может перерасти в нечто вроде дела Азарии на стероидах).

Для этого ему нужно как можно быстрее провести закон об уклонении и с минимальными потерями среди базы — сорвать этот пластырь быстро, но не прежде чем окрасить его в веселые цвета.

Что в меню? Атака рупоров, которые объяснят, что на самом деле это историческая революция, призванная вскоре привести к «равенству бремени». Размахивание ложными квотами по целям призыва; демонстрация «как две тысячи призывающихся харедим превращаются в десятки тысяч» и так далее.

Не удивляйтесь, если в процессе подготовки закон переименуют в «Закон о равенстве бремени»… чтобы создать ложное впечатление не перед широкой публикой, а перед теми избирателями «Ликуда», для которых уклонение харедим ранит сердце.

Это, разумеется, полная чепуха. Тот, кто стремится выполнить цели призыва, не будет добиваться отмены санкций… но Нетаниягу попытается. У него уже есть два телевизионных канала, которые охватывают около десяти процентов аудитории, есть радиостанции и, естественно, открытые каналы коммуникации с его электоратом. Но это не значит, что он откажется от преимущества: электорат «Ликуда», праволиберальный, традиционный, верный и служащий, все еще смотрит общедоступные каналы, прежде всего канал 12. Поэтому параллельно с обменом набросков между Бисмутом и раввинами очень ускорилось продвижение закона о запугивании средств массовой информации.

Нельзя полагаться на общественную память в Израиле. Не потому, что публика глупа, а потому что поток новостей настолько огромен, что сюжет, который сегодня кажется не более серьезным, чем многие другие, обречен забыться в течение недели. На этом и играет Нетаниягу.

Он рассчитывает, что избиратели «Ликуда» забудут, что в то время, как они не спали ночами и молились о возвращении сына или внука из Газы и Ливана, их сверстники-уклонисты работали в черную, оставаясь официально студентами ешив.

Он рассчитывает, что молодые сторонники правых настолько запутаются в лживых историях о «сшивании дел», что не заметят, как те, кто отслужил полноценную службу, сразу же вызываются в резерв — и остаются у разбитого корыта, когда, наконец, освобождаются, строят здесь квартиры и делают это с рвением в предназначенных для харедим поселениях (как это случилось с министром жилищного строительства, то есть до его символического ухода).

Нетаниягу ставит на то, что то, что пройдет сейчас, забудется меньше чем через год — а то, что в глазах общественного мнения повиснет над ним черным флагом, можно будет затем отбелить. Все будут сотрудничать: министр связи, который попытается продвигать законодательство, марионетка Бисмут во главе комиссии, индустрия лжи, которая будет пытаться продавать закон как грандиозный успех (как будто окончание войны), и даже харедим, которые будут говорить в два голоса: своей публике — обещание спасения от призыва, а светской публике — слёзы и рассказы о величайшей уступке, которую они якобы сделали.

Удивительно обнаружить, как те, кто сбежали, продолжают бежать с настоящего поля боя, но охотно мобилизуются, когда нужно украсть сознание и выиграть битву за умы.

Нир Кипнис, Walla

Фото: Оливье Фитуси