Пушкин не включил эти строки о дамах в окончательный вариант «Евгения Онегина»:

Умна восточная система, 
И прав обычай стариков: 
Они родились для гарема 
Иль для неволи теремов.

Отношение к женщинам у классика очень противоречивое. Анна Керн для поэта – то «чудное мгновенье», то «вавилонская блудница» (последнюю характеристику часто «забывают»). Разброс, как видим, очень широкий. В отношении слабого пола Пушкин легко переходит от восторгов к критике:

Стон лиры верной не коснется

Их легкой, ветреной души:

Нечисто их воображенье

Не понимает нас оно,

И призрак Бога, вдохновенье

Для них и чуждо, и смешно.

Вот еще размышления в таком же ключе: «… женщины везде те же. Природа, одарив их тонким умом и чувствительностью, самою раздражительною, едва ли не отказала им в чувстве изящного. Поэзия скользит по слуху их, не досягая души; они бесчувственны к ее гармонии…».

Справедливости ради заметим, что на фоне этих беспощадных слов Пушкин ухитрялся быть тактичным с казанской поэтессой А.Фукс, донимавшей его графоманскими стихами.

Сами женщины относились к Пушкину по-разному – кто-то влюблялся без памяти, а кто-то смотрел на классика без розовых очков:

«Как поэт, он считал долгом быть влюбленным во всех хорошеньких женщин и молодых девушек, с которыми он встречался» (М.Н. Раевская-Волконская).

«… жеманство в манерах, дерзкий взор на женщин, которых он отличал своей любовью, странность нрава, природного и принужденного, и неограниченное самолюбие — вот все достоинства телесные и душевные, которые свет придавал русскому поэту XIX столетия» (А. А. Оленина).

Наперсник Пушкина в амурных делах, Алексей Вульф, и вовсе называл его «Мефистофелем», намекая на буйство африканских страстей. Вместе с друзьями поэт нередко совершал рейды по сонечко-мармеладовым местам, от которых даже женитьба на Натали не заставила его отказаться.

Подвести итог можно словами исследователя П. Губера: «Пушкин, на глазах которого началась литературная деятельность Белинского, даже не подозревал, что на свете может существовать женский вопрос. В его рассуждениях о женщинах проглядывает что-то восточное».

Вот так причудливо уживались в поэте «чудное мгновенье» с амурными приключениями и домостроевскими идеалами.